Ответы на вопросы по работе "Психопаталогия обыденной жизни"

 

 

В работе "Введение в психоанализ" 3. Фрейд выделяет три группы ОШИБОЧНЫХ ДЕЙСТВИЙ. В первую группу он вводит: ОГОВОРКИ (когда желая что-либо сказать, кто-то вместо одного слова употребляет другое); ОПИСКИ (когда вместо одного слова, человек пишет другое, что может быть им замечено или остаться незамеченным); ОЧИТКИ (когда читают не то, что написано или напечатано); ОСЛЫШКИ (когда человек, не имеющий нарушения слуха, слышит не то, что говорится).

Во вторую группу ошибочных действий входят: временное ЗАБЫВАНИЕ (когда человек не может вдруг вспомнить, то, что хорошо знает, например, имя знакомого человека, которое наверняка знает и обычно потом неожиданно для себя вспоминает); НЕВЫПОЛНЕНИЕ в определенный момент времени НАМЕРЕНЬЯ, о котором потом позднее вспоминают.

 В третью группу входят ЗАПРЯТЫВАНИЯ (когда какой-либо предмет куда-то так убирается, что его потом невозможно найти); ЗАТЕРИВАНИЯ (когда какая-либо вещь просто куда-то вдруг исчезает, вызывая удивление ее владельца); ОШИБКИ-ЗАБЛУЖДЕНИЯ (когда какое-либо время человек верит чему-то, о чем до и после знает, что это не соответствует действительности).

Внутренне сходство всех этих ошибочных действий выражается в их названиях приставками "О-" или "ЗА-" Все они на первый взгляд весьма несущественны. Однако, как доказал психоанализ, они не являются случайностями и представляют собой серьезные психические акты. Эти акты имеют действительный несомненный и очевидный смысл и дают ценный материал для понимания глубинных процессов в душе человека. Так, например, оговорка специалиста-медика, что в городе с миллионным населением, понимающих анатомию носовой полости можно сосчитать по одному пальцу, означает фактически, что есть только один человек в городе, который это понимает, этот человек - он сам; или оговорка дамы, что ее муж может есть и пить все, что я захочу, имеет смысл - "Как смеет он хотеть? Он может хотеть съесть и выпить только то, что ему предложу я сама".

 Как доказал 3. Фрейд, эти ошибочные действия возникают благодаря противодействию двух различных интерферирующих намерений, мешающих проявиться одному из них - истинному. Это был первый теоретический вывод психоанализа по поводу ошибочных действий, о которых ранее в психологии не было неизвестно.

Второй результат психоанализа состоит в том, что он доказал, что ошибочное действие есть психический акт, наблюдающийся в душевной жизни человека, но не вызванный непосредственно физическими, органическими, материальными воздействиями, которые не имеют отношения к области психологии, а есть психический процесс, имеющий содержание, смысл из-за наличия скрытого намерения.

В ошибочных действиях есть всегда нарушенное намерение и нарушающее намерение, которые вступают в определенные взаимоотношения друг другом. Ошибочное действие возникает из содержания нарушенного намерения, либо как-то связано с этим содержанием. Иногда ошибочное действие имеет отношение к тому ходу мыслей, которые занимали человека до сего момента, имеет ассоциативную связь между двумя намерениями не содержательную, устанавливаемую окольными путями.

3. Фрейд обнаружил, что исходя из специфики намерений, все ошибочные действия можно разделить на три группы. В первую группу он отнес случаи, когда человеку известно нарушающее намерение, т.к. он его чувствовал перед ошибочным действием. Во вторую группу внесены ошибочные действия, при которых человек признает нарушающее намерение, но не подозревает, что оно стало активным перед ошибочным действием. К третьей группе он отнес случаи, когда человек энергично отвергает толкование нарушающего намерения, утверждая, что оно ему совершенно чуждо. То есть у человека могут проявиться намерения, о которых он сам ничего не знает, но о которых психоаналитик может судить на основании косвенных показателей. Во всех группах намерения оттесняются и отличаются лишь степенью оттеснения нарушающего намерения.

Основной вывод: подавление имеющегося намерения что-либо сделать или сказать является непременным условием возникновения ошибочного действия человека. Резюмируя, 3. Фрейд утверждает, что ошибочные действия можно рассматривать как компромисс между нарушающей и нарушенной тенденцией. Эти действия являются психическими актами, в которых можно усмотреть смысл и намерение. Они возникают благодаря наложению друг на друга двух различных намерений, при этом одно из этих намерений подвергается оттеснению. Но поскольку в бессознательном вытесненное желание продолжает существовать и ждет только первой возможности чтобы послать от себя в сознание своего заместителя, то оттесненное намерение в результате проявляется в нарушении другого намерения.

 Нарушающая тенденция может иметь отношение к самому человеку, к месту, времени, к неприятным воспоминаниям, которых человек хочет избежать и чему-либо другому. И психоаналитику остается только узнать, почему намерение не выражается по-другому и менее замаскированно. Для этого надо просто спросить человека, почему он, например, сделал, именно такую оговорку и что он может о ней сказать. На поставленный вопрос он даст первое пришедшее ему в голову объяснение. Этот ответ выявляет и раскрывает истинный смысл искомого, так как пришедшая спрашиваемому мысль с точки зрения психоанализа не произвольна, а вполне детерминирована важными внутренними установками и ассоциативно связана со скрытым содержанием. Этот прием и его результат и есть, по мнению 3. Фрейда, психоанализ и образец любого психоаналитического исследования.

 

Ошибочные действия – это психопатология в обыденной жизни, краткий сбой в психической функции, когда вытесненное актуализируется в обход сознанию, или совершение другого действия вместо задуманного.

По содержанию ошибочные действия весьма разнообразны. По-Фрейду они могут проявляться через: 1) оговорки, описки, очитки, ослышки. 2) забывание, запрятывание, затеривание, ошибки-заблуждения. Главное различие двух групп в том, что в первом случае нечто намеренно актуализируется, а во втором нечто намеренно не актуализируется.

Оговорки – один из распространённых видов ошибочных действий, разделяются по принципу на: замену слов противоположными и искажение слов смысл которых остаётся вполне ясным.

Границы ошибочных действий задаются тремя следующими условиями.

Ошибочное действие не выходит за определённые рамки, оно должно оставаться “в пределах нормальных явлений”.

Ошибочное действие имеет характер преходящего, временного нарушения.

Заметив ошибочное действие, мы обычно ничего не знаем о его мотивах, нам кажется, что оно совершенно случайно и непреднамеренно.

“ошибочные действия возникают в результате интерференции двух различных намерений, из которых одно можно назвать нарушенным, а другое нарушающим”. Следуя этому пути, ошибочные действия сами по себе в таком их понимании, имеют смысл, они являются совершенно правильными, только они возникают вместо другого ожидаемого или предполагаемого действия, но как показывает жизнь это намерение и является первично верным. Очевиден ли их смысл или он требует некоторых размышлений – вопрос второй важности. Фрейд говорил что в первом случае смысл заменяется, а во втором искажается.

Однако подавление имеющегося намерения что-либо сказать, является непременным условием возникновения оговорки во всех случаях, когда за ней не стоит чисто физиологическая причина, а психический акт. О таком роде ошибочных действий, как забывание, Фрейд писал, что не может поверить ни в какую причину этого, кроме как неподконтрольная актуализация вытесненного намерения вместо замещающего его.

Фрейд придавал анализу ошибочных действий огромное значение и написал о них одну из самых знаменитых своих книг — «Психопатологию обыденной жизни» (1901. За ошибкой, по Фрейду, кроется вытеснение чего-то неприятного, что не может быть высказано напрямик.

 

 

 Психологические механизмы и мотивация забывания и неверного припоминания (имена собственные, иностранные имена).

 

Субъекту, силящемуся вспомнить ускользнувшее из его памяти имя, приходят в голову иные имена, имена-заместители, и если эти имена и опознаются сразу же как неверные, то они все же упорно возвращаются вновь с величайшей навязчивостью. Весь процесс, который должен вести к воспроизведению искомого имени, потерпел известное смещение и приводит к своего рода подмене. Наблюдая это явление, Фрейд исходил из того, что смещение это отнюдь не является актом психического произвола, что оно напротив, совершается в рамках закономерных и поддающихся научному учету. Иными словами, замещающие имя или имена стоят в известной связи с искомым словом.

Сводя воедино все условия, при которых забываются и неправильно воспроизводятся имена, мы получаем: 1) известное предрасположение, благоприятное для забывания; 2) незадолго перед тем произошедшее подавление и 3) возможность установить внешнюю ассоциативную связь между соответствующим именем и подавленным элементом. Фрейд приходит к мнению, что нет основания делать принципиальное различие между теми случаями забывания, когда оно связано с ошибочным воспроизведением имен, и простым забыванием, не сопровождающимися замещающими именами. В ряде случаев эти имена-заместители всплывают самопроизвольно; в других случаях их можно вызвать усилением внимания, и тогда они обнаруживают такую же связь с вытесненным элементом и искомым именем, как и при спонтанном появлении. Решающее значение в этом процессе всплывания имеют два момента: усиление внимания, с одной стороны, а с другой – некоторое внутреннее условие, относящееся уже к свойствам самого психического материала: это может быть, та степень легкости, с какой создается между обоими элементами необходимая внешняя ассоциация. Таким образом, немалое количество случаев простого забывания без замещающих имен можно отнести к тому же разряду, для которого типичен пример Синьорелли. Резюмируя свои наблюдения, Фрейд высказывает следующую мысль: наряду с обыкновенным забыванием собственных имен встречаются и случаи забывания, которые мотивируются вытеснением.

Механизм забывания имен(точнее: выпадения, временного забывания) состоит в расстройстве предстоящего воспроизведения имени посторонним и в данный момент несознаваемым рядом мыслей. Между именем, искажаемым таким образом, и искажающим его комплексом существует либо с самого же начала известная связь, либо эта связь устанавливается зачастую путем искусственных на вид комбинаций при помощи поверхностных (внешних) ассоциаций.

Среди искажающих комплексов наибольшую силу обнаруживают комплексы «самоотношения»(личные, семейные, профессиональные).

Имя, которое имея несколько значений, принадлежит в силу этого к нескольким кругам мыслей(комплексам), нередко, будучи включенным в связь одного ряда мыслей, подвергается нарушению в силу принадлежности к другому, более сильному комплексу.

Среди мотивов подобного нарушения ясно видно намерение избежать того неудовольствия, которое вызывается данным воспоминанием.

Можно различить два основных вида забывания имен: когда данное имя само затрагивает что-либо неприятное, или же оно связывается с другим, могущим оказать подобное действие; так что нарушение репродукции какого-либо имени может обуславливаться либо самим же этим именем, либо его ассоциациями – близкими или отдаленными.

Чаще всего, по замечаниям Фрейда, недостающее имя имеет то или иное отношение к какой-либо теме, близко касающейся человека лично и способной вызывать в человеке сильные, нередко мучительные аффекты.

 

 

Безразличные воспоминания детства обязаны своим существованием известному процессу смещения, они замещают в репродукции другие, действительно значимые впечатления, воспоминания о которых можно вывести из них путем психического анализа, но которые не могут быть воспроизведены непосредственно из-за сопротивления. Так как они обязаны своим сохранением не своему собственному содержанию, а ассоциативной связи этого содержания с другими – вытесненными, то их можно с полным основанием назвать «покрывающими воспоминаниями».

Характер временнЫх отношений между покрывающим воспоминанием и покрытым содержанием.

Содержание покрывающего воспоминания может относиться к самому раннему детству, в то время как те переживания, которые данное воспоминание представляет в памяти и которые остались почти всецело бессознательными, имеют место в более позднее время. Тогда вид смещения будет возвратным, идущим назад. Может, еще чаще, наблюдаться обратное отношение, когда в памяти закрепляется в качестве покрывающего воспоминания какое-либо безразличное впечатление недавнего времени, причем этим отличием оно обязано лишь своей связи с каким-либо прежним переживанием, не могущим из-за сопротивления быть воспроизведено непосредственно. Покрывающие воспоминания предваряющие, забегающие вперед содержат то, существенное, что тревожит память, лежит здесь по времени –позади покрывающего воспоминания. Возможно, и встречаются случаи, когда покрывающее воспоминание связано с покрытым им впечатлением не только по своему содержанию, но и в силу смежности во времени,- тогда эти покрывающие воспоминания будут одновременными или примыкающими.

Необходимо подчеркнуть, что забывание собственных имен с ошибочным припоминанием и образование покрывающих воспоминаний – процессы достаточно однородные при всех их немалых различиях (в первом случае речь идет о собственных именах, во втором о цельных воспоминаниях; там память явно отказывается служить, здесь же совершает кажущуюся нам странную работу; там-минутное расстройство, здесь-длительное, беспрерывное обладание, т.к. безразличные воспоминания детства; там интерес- забывание, здесь – сохранение в памяти). Но и здесь и там дело идет об ошибочном воспоминании; воспроизводится не то, что должно было быть воспроизведено, а нечто новое, заместитель его. В случае забывания имен тоже имеется налицо действие памяти в форме замещающих имен. Феномен покрывающих воспоминаний основывается на забывании других, существенных впечатлений. В обоих случаях интеллектуальное ощущение дает знать о вмешательстве некоего препятствия, только в иной форме. При забывании имен замещающие имена неверны; при покрывающих воспоминаниях люди удивляются тому, что они еще вообще у них сохранились. Психологический анализ показывает, что в обоих случаях замещающие образования сложились одинаковым образом – путем смещения вдоль какой-либо поверхностной ассоциации, и их различия состоят в материале, в длительности и центрировании обоих феноменов.

Младенческая амнезия – утрата воспоминаний о первых годах жизни. Своеобразные условия воспоминания(сознательная репродукция).

Среди сохранившихся воспоминаний детства некоторые представляются вполне понятными, другие – странными или непонятными. Стоит подвергнуть уцелевшие воспоминания какого-либо лица аналитической проверке – и нетрудно установить, что поручиться за их правильность невозможно. Некоторые воспоминания искажены, неполны, либо смещены во времени или пространстве. Многие опрашиваемые люди сообщают, например, что их первые воспоминания относятся ко второму году жизни, явно недостоверны. Мотивы, которые объясняют искажение и смещение пережитого и которые вместе с тем доказывают, что причиной этих ошибок является не простая погрешность памяти. Могучие силы позднейшей жизни оказывают свое воздействие на способность вспоминать переживания детства.

Воспоминания детства носят наглядный зрительный характер даже у тех людей, чьи позднейшие воспоминания лишены зрительного элемента. Зрительное воспоминание сохраняет, таким образом, тип инфантильного воспоминания.

Предположительно, так называемые ранние детские воспоминания представляют собой не настоящий след давнишних впечатлений, а его позднейшую обработку, подвергшуюся воздействию различных психических сил более позднего времени. «Детские воспоминания» индивидов приобретают – как общее правило – значение «покрывающих воспоминаний» и приобретают при этом аналогию с детскими воспоминаниями народов, закрепленными в сказаниях и мифах.

 

 

Намерение - это импульс к действию, уже встретивший одобрение, но выполнение которого отодвинуто до какого-либо момента. Конечно, в течение создавшегося таким образом промежутка времени может произойти такого рода изменение в мотивах, что намерение не будет выполнено, но в таком случае оно не забывается, а пересматривается и отменяется. То забывание намерения, которому мы подвергаемся изо дня в день во всевозможных ситуациях, мы не имеем обыкновения объяснять тем, что в соотношении мотивов появилось нечто новое; мы либо оставляем его просто без объяснения, либо стараемся объяснить психологически, допуская, что ко времени выполнения уже не оказалось потребного для действия внимания, которое, однако, было необходимым условием для того, чтобы само намерение могло возникнуть, и которое, стало быть, в то время имелось в достаточной для совершения этого действия степени. Наблюдение над нашим нормальным отношением к намерениям заставляет нас отвергнуть это объяснение как произвольное.

Намерения, имеющие некоторое значение забываются тогда, когда против них восстают темные мотивы. По отношению к намерениям меньшей важности обнаруживается другой механизм забывания: встречная воля переносится на данное намерение с чего-либо другого в силу того, что между этим "другим" и содержанием данного намерения установилась какая-либо внешняя ассоциация.

Столкновение условного долга с внутренней оценкой, в которой сам себе не признаешься, объясняются также и случаи, когда забываешь совершить действия, обещанные кому-нибудь другому в его интересах.

Забывание объясняется иногда также и тем, что можно было бы назвать "ложным намерением".

Забывание намерений можно объяснить потоком противоположных намерений, которые не позволяют выполнить первоначальное намерение.

 

 

Во всех случаях в основе забывания лежит мотив неохоты.

Мотив неохоты, послуживший в данном случае виной моей неориентированности, здесь вполне осязателен, Но механизм забвения здесь не так прост, как в прошлом примере. Мое нерасположение относится, очевидно, не к фабриканту шкатулок, а к кому-то другому, о котором я не хочу ничего знать; от этого другого оно переносится на данное поручение и здесь порождает забвение.

Обозревая случаи закладывания вещей, трудно себе, в самом деле, представить, чтобы оно когда-либо происходило иначе, как под влиянием бессознательного намерения.

Всякого рода забывание сводит различие между ним и отрицанием к чисто психологическим отношениям и позволяет в обеих формах реагирования видеть проявление одного и того же мотива.

Даже у здоровых, не подверженных неврозу людей, можно в изобилии найти указания на то, что воспоминания о тягостных впечатлениях и представления о тягостных мыслях наталкиваются на какое-то препятствие. Но оценить все значение этого фактора можно, лишь рассматривая психологию невротиков. Подобного рода стихийное стремление к защите от представлений, могущих вызвать ощущение неудовольствия, стремление с которым можно сравнить лишь рефлекс бегства при болезненных раздражениях, приходится отнести к числу главных столпов того механизма, который является носителем истерических симптомов...

Неправильно возражение, что сплошь и рядом нет возможности отделаться от тягостных воспоминаний, преследующих человека, отогнать такие тягостные аффекты, как угрызение совести, например. И нельзя утверждать, что эта тенденция защиты оказывается везде в силах одержать верх, что она не может в игре психических сил натолкнуться на факторы, стремящиеся по другим мотивам к обратной цели и достигающие ее вопреки этой тенденции.

Фрейд говорит, что архитектоника душевного аппарата строится, насколько можно догадываться, по принципу слоев, инстанций, находящихся одна на другой, и это стремление к защите относится к низшей психической инстанции и парализуется другими, высшими.

Там, где возможно, тенденция защиты передвигает свою цель и устраняет из памяти хотя бы нечто иное, не столь важное, но находящееся в ассоциативной связи, с тем что вызвало отпор.

Совершенно так же, как при забывании имен, может наблюдаться ошибочное припоминание и при забывании впечатлений; и в тех случаях, когда оно принимается на веру, оно носит название обмана памяти...

 

 

Оговорки – когда, желая что-либо сказать, человек вместо одного слова употребляет другое.

Самой обычной оговоркой является та, которая произносится противоположной тому, что человек вначале собирался сказать. Соотношение звуков при этом и влияние сходства, не имеют значения, а замену можно объяснить тем, что противоположности имеют понятийное родство и в психологической ассоциации особенно сближаются. Необходимо к соотношению звуков и сходству слов прибавить также влияние словесных ассоциаций, т.к. оговорку вряд ли можно объяснить без учета того, что было сказано в предшествующем предложении или же что предполагалось сказать. Оговорку, возможно, следует считать полноценным психическим актом, имеющим свою цель, определенную форму выражения и значение.

Под смыслом какого-то психического процесса мы понимаем намерение, которому он служит, и его место в ряду других психических проявлений. Смысл – намерение, тенденция. В целом ряде случаев намерение, смысл оговорки очевиден. Прежде всего это случаи, когда говорится противоположное тому, что намеревались сказать(объявляю заседание закрытым, вместо открытым). В других случаях, при оговорке прямо не высказывается противоположное утверждение, но все же в ней выражается противоположный смысл(я не склонен оценить(вместо не способен) заслуги своего уважаемого предшественника). Встречаются случаи, когда оговорка прибавляет к смыслу намерения какой-то второй смысл. Тогда предложение звучит так, как будто оно представляет собой стяжение, сокращение, сгущение нескольких предложений. Соотношение звуков и слов, так и соматические условия только способствуют появления оговорки, но не объясняют ее. Два соперничающих намерения – нарушенное(человек совершивший ошибочное действие, знает о нем и признает его), и нарушающее намерение(которое вызывают сомнения и размышления).

К оговорке присоединяются менее значительные аффективные явления. Часто оговорившийся не слышит собственной оговорки. Если кто-то произносит кратко долгий гласный вследствие чем-то мотивированного нарушения, проявившегося в произношении данного слова, то следующую за ней краткую гласную он произносит долго и делает новую оговорку, компенсируя этим предыдущую. Значение имеет мнение собеседника, который не должен подумать, что говорящему безразлично, как он пользуется языком. Второе компенсирующее искажение направлено на то, чтобы обратить внимание слушателя на первую ошибку и показать ему, что говоривший сам ее заметил.

Во всех этих случаях, предполагает Фрейд, имеется нарушающая речевое намерение тенденция, но она может только намекнуть на свое существование, не выразив собственного намерения. Нарушение, которое она вызывает, является следствием каких-то звуковых или ассоциативных влияний, которые можно понимать как отвлечение внимания от речевого намерения. Это отвлечение внимания, ни ставшие действенным ассоциативные влияния не объясняют сущности процесса, они указывают только на существование нарушающей речевое намерение тенденции, природу которой нельзя определить по ее проявлениям, как это удается сделать во всех более ярко выраженных случаях оговорки.

Непременным условием возникновения оговорки является подавление имеющегося намерения что-либо сказать.

(Намерение оттесняется. Говорящий  решил не допустить его выражения в речи, и тогда произошла оговорка, т. е. оттесненное намерение все-таки проявилось против его воли, изменив выражение
допущенного им намерения, смешавшись с ним или даже полностью заменив его. )
Описка – когда желая что-либо написать, человек употребляет вместо одного слова другое, что может быть замечено либо остаться не замеченным. Описка аналогична оговорке. Распространенные описки, стяжения, появление впереди дальше стоящих, особенно последних слов свидетельствуют опять-таки об общем нежелании писать и о нетерпении; более ярко выраженные случаи описки позволяют обнаружить характер и намерение нарушающей тенденций. Когда в письме обнаруживается описка, можно признать, что у пишущего было не все в порядке, но не всегда можно определить, что именно его волновало. Сделавший описку, также как и оговорку, часто не замечает ее.

 

 

Очитки – когда читают не то, что напечатано или написано.

При очитке мы имеем дело с психической ситуацией, явно отличной от ситуации, в которой происходят оговорки и описки. Одна из двух конкурирующих тенденций заменяется здесь сенсорным возбуждением и, возможно, поэтому менее устойчива. То, что следует прочитать, в отличие от того, что намереваешься написать, не является собственным продуктом психической жизни читающего. В большинстве случаев очитка заключается в полной замене одного слова другим. Слово, которое нужно прочесть, заменяется другим, причем не требуется, чтобы текст был связан с результатом очитки по содержанию, как правило, замена происходит на основе словесной аналогии. Если нам необходимо узнать нарушающую тенденцию, вызывающую очитку, следует оставить в стороне неправильно прочитанный текст, а подвергнуть аналитическому исследованию два момента: какая мысль пришла в голову читавшему непосредственно перед очиткой и в какой ситуации она происходит. Иногда знания этой ситуации достаточно для объяснения очитки.

При очитке достаточно часто встречаются случаи другого рода, в которых сам текст вызывает нарушающую тенденцию, из-за которой он затем и превращается в свою противоположность. Человек вынужден читать что-то для него нежелательное, и анализ убеждает нас, что интенсивное желание отвергнуть читаемое вызывает его изменение.

В более частых случаях очиток отсутствуют два фактора, которые играют важную роль в механизме ошибочных действий: нет конфликта двух тенденций и оттеснения одной из них, которая возмещает себя в ошибочном действии. Не то чтобы при очитке обнаруживалось что-то совершенно противоположное, но важность содержания мысли, приводящего к очитке, намного очевиднее, чем оттеснение, которому оно до того подверглось. Именно оба этих фактора нагляднее всего выступают в различных случаях ошибочных действий, выражающихся в забывании. 

Ослышки- когда человек слышит не то, что ему говорят(не органика).

 

 

Действия "по ошибке", как и другие ошибки, часто используются для того, чтобы выполнить желания, в которых следовало бы себе отказать. Намерение маскируется при этом под счастливую случайность.

Случаи, где самым существенным представляется ошибочный эффект(уклонение от намерения), Фрейд обозначает термином – действия, совершаемые по ошибке.

В психологическом понимании «ошибочных действий» Фрейд предлагает не относить их к атаксии(кортикальной атаксии), а сводить отдельные случаи к определяющим их условиям.

В приводимых им примерах звучат разные условия и причины действий, совершаемых по ошибке, например, когда ошибочное действие становится символическим выражением мысли, или оно становится голосом самокритики, упреков. Конечно же он отмечает, что само собой разумеется, действия совершаемые по ошибке, могут служить целому ряду других темных мотивов, например, всевозможные проявления агрессии по отношению к каким-либо предметам, символизирующим на данное время какие-то ситуации. Фрейд отмечает, что якобы случайные, неловкие движения представляют собой нечто насильственное(швыряние, например), чего-то вроде спастической атаксии, но вместе с тем они обнаруживают намерение и попадают в цель, чем не всегда могут похвастаться заведомо произвольные движения. Поэтому случаи, когда роняешь, опрокидываешь, разбиваешь что-либо, служат очень часто проявлением бессознательных мыслей, также не всегда нужно толковать собственные спотыкания и падения как случайный дефект моторного акта.

А такие явления как самоповреждения или самоубийство, Фрейд даже с большей уверенностью отмечает и говорит, что скорее всего это исходы психических конфликтов и обычно это наблюдается у людей, склонных к упрекам собственной персоне и тенденциями самобичевания. Сознательное намерение самоубийства выбирает себе время, средства и удобный случай и это вполне соответствует тому как бессознательное намерение выжидает какой-либо повод, который мог бы отвести на себя защитные силы данного лица и высвободить его намерение от связывающих его сил.

Резюмируя, можно сказать, что описанные выше действия, в которых мы находим выполнение того или иного бессознательного намерения, выступают в форме нарушения других – преднамеренных – действий и совершаются под предлогом неловкости.
 

 

Симптоматические действия  — действия, кажущиеся случайными, бесцельными. Согласно Фрейду, они имеют скрытый смысл — выражают скрытую мысль или переживание, связанные с бессознательными тенденциями.
Случайное действие — разнообразные, незаметные и незначительные излишние действия, выглядящие случайными, но в действительности, являющие собой полноценные психические акты и, вместе с тем, знаки других, более важных душевных процессов. Их отличительная черта — то, что в действительности они вполне мотивированы и детерминированы. Пример таких действий — как бы бесцельные манипуляции с одеждой, с частями тела, предметами и пр.

 

Симптоматические и случайные действия носят характер не мотивированных, незаметных и незначительных, но излишних действий. От ошибочных действий их отличает отсутствие второго намерения, с которым сталкивалось бы первое и благодаря которому оно бы нарушалось. С другой стороны, эти действия легко переходят в жесты и движения, которые выражают эмоции.

Фрейд убежден что все эти явления полны смысла и их можно толковать также как и ошибочные действия, что они являются некоторым знаком других, более важных процессов и сами относятся к полноценным психическим актам.

Случайные и симптоматические действия можно было бы разделить на две группы, в зависимости от того, происходят ли они в силу привычек, регулярно при известных обстоятельствах, или же являются единичными фактами. Первые(человек щиплет бороду, играет цепочкой) являющиеся едва ли не характерным для данного лица вообще, близко соприкасаются с разнообразными формами тика и подлежат рассмотрению связи с ними. Ко второй группе Фрейд относит такие явления, как, например, человек теребит свое платье, чертит карандашом, оказавшимся в его руках. За этими различными видами игры систематически обнаруживается при психическом анализе известные смысл и значение, не находящее себе иного выражения.

 

 Юмор и остроумие как проявление бессознательного.

 

Фрейд понимает юмор как "средство получения удовольствия, несмотря на предшествующие ему мучительные аффекты". Юмор подавляет развитие этого аффекта, занимая его место. Причем удовольствие от юмора возникает в этих случаях за счет не осуществившегося развития аффекта "оно вытекает из экономии аффективной затраты".

Многие исследования показали, что особенность юмора как психологической защиты состоит в автоматическом преобразовании чувств. Локализация юмора в предсознании делает его непохожим на классические виды защитных механизмов. Как говорил З. Фрейд, юмор может быть понят как высшая из защитных функций.

По сути, юмор преследует те же цели, что и любая психологическая защита – предупреждение возникновения неудовольствия из внутренних источников, снятие тревоги. Но он не скрывает содержания представлений, связанных с мучительным аффектом от сознательного внимания, как это делает, например, вытеснение и не подвергается подавлению со стороны сознательного мышления, поскольку юмор не предстает в качестве чего-то ущербного. Вместе с тем, он всегда остается защитным механизмом, искажающим адекватное восприятие реальности.

 

Предсознательная мысль на момент подвергается бессознательной обработке, и результат этой обработки вскоре постигается сознательным восприятием.

Фрейд сделал предположение, что при создании остроты ход мыслей погружается на момент в бессознательную сферу и затем внезапно выплывает из бессознательного в виде остроты.

Одной из Характерных черт остроумия, указывающей на то, что оно образуется в бессознательном спектре, является лаконичность. Лаконичность признак бессознательной обработки мыслей при создании остроты. Соответствующее ей в сновидении сгущения невозможно поставить в связь ни с каким другим моментом, кроме локализации в бессознательном. Здесь необходимо предположить, что в бессознательном ходе мыслей даны условия для сгущений, отсутствующие в предсознательном. При процессе сгущения теряются некоторые из подвергающихся ему элементов, в то время как другие, получающие от них энергию активности, приобретают усиленную конструкцию. Лаконичность остроумия, как и лаконичность сновидения, является необходимым побочным явлением происходящих в обоих случаях сгущений. Можно предположить, говорит Фрейд, что сгущения в том виде, в каком они служат технике остроумия, возникают автоматически, без особой преднамеренности, во время мыслительного процесса в бессознательном.

Сгущения в этом смысле являются источником удовольствия, это вполне согласуется с предположением, что они легко находят в бессознательном условия для своего возникновения. Даже больше того, усматривается мотивировка для погружения в бессознательное в том обстоятельстве, что там легко производится сгущение, которое доставляет удовольствие и которое нужно остроте.

Так же, говорит Фрейд, что можно с уверенностью предположить, что образование остроты происходит в бессознательном в том случае, если речь идет об остротах, обслуживающих бессознательные или усиленные бессознательной сферой тенденции; следовательно, о большинстве «циничных» острот. Тогда именно бессознательная тенденция притягивает предсознательную мысль к себе в область бессознательного, чтобы преобразовать ее там.

 

 Мотивация и механизмы образования острот.

 

Механизм формирования шутки и остроты, указывает Фрейд, такой же, как и механизм образования сновидений: высвобождение психической энергии, запрятанных желаний и замена образов, словесная двусмысленность, стремление освободиться от серьезной жизни.

Фрейд обнаружил, что для образования остроты, как и сновидения, используются почти те же технические приемы в виде сгущения, смещения, абсурда, изложение через противоположное и др. Отличие остроты в том, что предсознательная мысль на миг подвергается бессознательной переработке, результат которой тут же подхватывается сознательным восприятием, что придает остроте характер озарения.
Было также обнаружено, что остроты практически всегда тенденциозны. Мотивы, их формирующие, связаны с подавляемой агрессивностью и сексуальностью. Предварительное удовольствие возникает от того, что прекращается вытеснение. «Тенденциозная острота яснее всех других ступеней развития остроумия обнаруживает главную характерную черту его деятельности: высвободить удовольствие путем устранения торможения».
(Слушатель остроты экономит ту энергию, которая в противном случае потребовалась бы ему на устранение вытеснения).
В новой форме вытесняемая тенденция разряжается, освободившийся контркатексис отводится через смех. Поскольку переработанная агрессия и сексуальность не действует столь непосредственно, они не воспринимаются всерьез. Если у слушателя остроты не возникает отклика, может снова возникнуть неудовольствие в форме стыда и чувства вины. Очевидно, что чем более прямо выражается вытесняемый мотив, тем меньше удовольствия от остроты.
Обобщая свои открытия в области остроумия, Фрейд пишет: «Удовольствие от остроумия вытекает для нас из сэкономленных издержек на торможение, комизм — из сэкономленных издержек на представление (фиксацию), а удовольствие от юмора — из сэкономленных эмоциональных издержек. Во всех трех способах деятельности нашего психического аппарата удовольствие происходит из экономии; все три сходятся в том, что представляют собой методы воссоздания удовольствия от психической деятельности, утраченные лишь в результате развития этой деятельности».

 

 

 Работа остроумия.

 

Работа остроумия пользуется двумя уклонениями от нормального мышления, сгущением и бессмыслицей как техническими приемами для создания остроумного выражения.

Работа остроумия проявляется, в выборе такого словесного материала и таких ситуаций мышления, которые позволяют старой игре словами и мыслями выдержать натиск критики. Для этой цели должны быть использованы все особенности запаса слов и все констелляции связи мыслей для искусного составления текста. Тенденция и работа остроумия, заключающиеся в защите доставляющих удовольствие словесных и мыслительных связей от критики, выясняется уже как существенная особенность шутки. Уже с самого начала работа остроумия заключается в том, чтобы упразднить внутренние задержки и сделать в изобилии доступными те источники удовольствия, которые стали недоступными, и остроумие на протяжении всего своего развития остается верным этой характеристике.

Работа остроумия является удачным приемом для получения удовольствия от психических процессов, тем не менее, не все люди в одинаковой мере способны пользоваться этим средством. Работа остроумия доступна не всем, а высоко продуктивная работа вообще доступна только немногим людям, которых считают остроумными

С работой остроумия неразрывно связано стремление рассказать остроту.

 

Фрейд обнаружил, что для образования остроты, как и сновидения, используются почти те же технические приемы в виде сгущения, смещения, абсурда, изложение через противоположное и др. Отличие остроты в том, что предсознательная мысль на миг подвергается бессознательной переработке, результат которой тут же подхватывается сознательным восприятием, что придает остроте характер озарения.
Было также обнаружено, что остроты практически всегда тенденциозны. Мотивы, их формирующие, связаны с подавляемой агрессивностью и сексуальностью. Предварительное удовольствие возникает от того, что прекращается вытеснение. «Тенденциозная острота яснее всех других ступеней развития остроумия обнаруживает главную характерную черту его деятельности: высвободить удовольствие путем устранения торможения»
(Слушатель остроты экономит ту энергию, которая в противном случае потребовалась бы ему на устранение вытеснения).
 

 

 Сновидение как психологический феномен.

 

В известной степени сновидения - полноценный психический акт, присущий нормальной человеческой психике.

Формирование сновидений - активная переработка информации. Эту переработку З. Фрейд называет работой сна (деятельность сновидения).

Переработка информации в сновидении сводится в основном к трем процессам.

Первый процесс - сгущение (концентрация) образов вплоть до их "контаминации" (наложения друг на друга). Фрейд писал, что "сгущение происходит благодаря тому, что: 1) определенные скрытые элементы вообще опускаются; 2) в явное сновидение переходит только часть некоторых комплексов скрытого сновидения; 3) скрытые элементы, имеющие что-то общее, в явном сновидении соединяются, сливаются в одно целое". При строгом подходе лишь третий механизм заслуживает названия "сгущение". Второй процесс искажающей деятельности сновидения - смещение (передвигание). Скрытый элемент проявляется не какой-либо своей частью, а отдаленной ассоциацией, "намеком". То, что находится далеко на периферии реально значимого переживания, в сновидении является кульминацией, центром. Можно сказать, что "смещение" - дорога с односторонним движением, от центра к периферии. И этот механизм можно наблюдать в психогенезе остроумия, однако в остроте "намек" сохраняет связь с основным контекстом, в сновидении эта связь утрачивается. Возможно поэтому, сновидения часто бывают страшными, но почти никогда - смешными.

Сновидение - осуществление желания. Это главный смысл сновидения, определяющий и его психологическую функцию: освобождение от психологических конфликтов бодрствования. Неправильно считать, что в сновидении осуществляются лишь желания сексуального характера; спектр переживаний, проходящих через "круг сновидения", гораздо более разнообразен: здесь и семейные конфликты, и профессиональные, и личные проблемы. Даже если сновидение сопровождается страхом, его психологический смысл не меняется. В сновидении неосознаваемые желания и тенденции проявляются более открыто, чем в бодрствующем состоянии. Поэтому сновидение - "царская дорога" в бессознательное. Однако и в сновидении продолжает действовать система нравственных запретов - "цензура", которая не позволяет наиболее неприемлемым для личности желаниям проявиться прямо. Именно "цензура" является главной силой, определяющей искажающую деятельность сновидения.

"Сон — это ребус", он представляет собой последовательность образов или картин, на первый взгляд не связанных между собой. Главный принцип исследования сновидений Фрейда — видеть за очевидной бессмысленностью "скрытый смысл".
Сновидение, подчеркивает Фрейд, это "ребус", наложение друг на друга форм без начала и конца, и большой ошибкой является "желание интерпретировать его как рисунок", то есть структуру очевидную и говорящую саму за себя. Фрейд использует другую аналогию: собранные при пробуждении картины сна представляют собой как бы "иероглифы" для которых нужно найти перевод на адекватный язык. "Два различных языка" сновидения Фрейд называет "содержанием явным" и "содержанием скрытым”.

 

 

 Источники и функции сновидений.

 

Фрейд выделяет четыре основных источника сновидений:
1.Внешнее (объективное) чувственное раздражение.
2.Внутреннее (субъективное) чувственное раздражение.
3.Внутреннее (органическое) физическое раздражение. (Благодаря сновидениям мы можем узнать о начинающейся болезни, неприятные ощущения, вызванные внутренним физическим раздражение, могут отразиться во сне.)
4.Чисто психические источники раздражения. (Посредством сновидений можно определить, что человека мучает какое-либо нервное расстройство.) Особенно часто в случаях выздоровления от душевных болезней наблюдается, что при совершенно здоровом состоянии днем, сновидения носят характер психоза. Относительно изменения, которое претерпевает сновидение при душевной болезни, до сих пор известно мало достоверного. Напротив него, внутреннее сродство между сновидением и душевным расстройством, проявляющееся в полном совпадении обоих явлений, снискало себе уже давно внимание ученых.

Первая функция сновидения, согласно Фрейду, — помешать внешним и внутренним факторам прервать сон и вызвать пробуждение: в каком-то смысле все сновидения служат комфорту, позволяя нам продолжать спать. ”Сновидение охраняет сон, а не нарушает его". Многочисленные примеры показывают, как сновидения захватывают все нарушающие факторы, нейтрализуют их и включают в систему образов сна.

Представляя защиту сна конечной целью сновидения, Фрейд подчиняет его процессу сна; сон представляется жизненной и благородной функцией, а сновидение — всего лишь его неизбежным следствием; подобная иерархия, удовлетворяющая общественному мнению, действительно похожа на "общее место". Однако можно заметить, что эта сторона для Фрейда играет лишь второстепенную роль и призвана в основном отразить многообразие взаимоотношений сновидений с внутренним и внешним миром.

Если считать сновидение специфической и автономной жизненной функцией, на чем настаивают многочисленные современные научные исследования, его невозможно ставить в зависимость от процесса сна. В сне и сновидении можно видеть скорее две взаимосвязанные функции, работающие при поддержке одна другой; процесс сна служит для защиты сновидения, как и сновидение — для сна. Сновидение выполняет значительно более определенную и сложную психологическую работу, чем простая восстановительная функция, выпадающая на долю сна.

 

 Символика сновидений.

 

Постоянное отношение между элементом сновидения и его переводом называется символическим, сам   элемент сновидения символом бессознательной мысли сновидения. Ввиду того, что символы имеют устоявшиеся переводы, они реализуют идеал античного   и   популярного толкования сновидений. Если знать принятые символы сновидений и к тому же личность видевшего сон, условия, в которых он живет, и полученные им до сновидения впечатления, то часто мы оказываемся в состоянии без затруднений истолковать сновидение. 

Для мужских гениталий в целом символически важно священное число 3. Мужские гениталии символически заменяются, во-первых, похожими   по форме, длинными и торчащими вверх предметами(палки, зонты, шесты, деревья)Предметами, имеющими с обозначаемым сходство проникать внутрь и ранить, всякого рода   острым   оружием(ножами, кинжалами, копьями,   саблями, а также огнестрельным оружием: ружьями, пистолетами и очень похожим по своей форме револьвером).

Символические отношения не являются чем-то таким, что было бы характерно только для видевшего сон или для работы сновидения, благодаря которой они выражаются. Такая же символика используется в   мифах и сказках, в общепринятом словоупотреблении.

 Область символики чрезвычайно обширна, символика сновидений является ее малой частью. Многие употребительные в других областях символы в сновидениях не встречаются или встречаются лишь очень редко, некоторые из символов сновидений встречаются не во всех других областях, а только в той или иной.

Символика в других указанных областях не только сексуальная, в то время как в сновидении символы используются почти исключительно для выражения сексуальных объектов и отношений. Можно лишь предположить, что существует особенно тесное отношение между истинными символами и сексуальностью.

 

 

 

Работа, которая переводит скрытое сновидение в явное, называется работой сновидения. 

Работа сновидения также заключается в том, чтобы выраженные в словах скрытые мысли перевести в чувственные образы по большей части зрительного характера. Наши мысли происходят из таких чувственных образов; их первым материалом и предварительными этапами были чувственные впечатления, образы воспоминания о таковых. Только позднее с ними связываются слова, а затем мысли. Таким образом, работа сновидения заставляет мысли пройти регрессивный путь, лишает их достигнутого развития, и при этой регрессии должно исчезнуть все то, что было приобретено в ходе развития от образов воспоминаний к мыслям.

 

 

 Цензура сновидения.

 

Фрейд приписывает Цензуре сновидения участие в искажении сновидения. Везде, где в явном сновидении есть пропуски, в них виновата цензура сновидения. Возможно, действие цензуры сказывается каждый раз там, где элемент сновидения вспоминается особенно слабо, неопределенно и с сомнением по сравнению с другими, более   ясными элементами. Но цензура редко   проявляется откровенно. Гораздо чаще цензура проявляется по второму типу, подставляя на место того, что должно быть, смягченное, приблизительное, намекающее.

 

 

 Остроумие и сновидения.

Характер и действие остроты связаны с определенными формами выражения, техническими приемами, среди которых самыми поразительными являются различные виды сгущения, передвигания и непрямого изображения. Процессы, приводящие к тем же результатам, то есть к сгущению, передвиганию и непрямому изображению, стали известны как особенности работы сна.

Из психических процессов при остроумии, которую можно сравнить с работой сна – процесс образования остроты у первого лица. Некоторые из особенностей сновидения настолько чужды остроте, что невозможно перенести на образование остроты даже соответствующую им часть работы сна. Регрессия хода мыслей вплоть да восприятия отпадает для остроты. Зато две другие стадии образования сновидения – погружение предсознательной мысли в бессознательную сферу и бессознательная, ее обработка – если можно допустить их существование при образовании остроты, дадут тот результат, который можно будет наблюдать при анализе остроты.

Можно сделать предположение, что это является процессом образования остроты. Предсознательная мысль на момент подвергается бессознательной обработке, и результат этой обработки вскоре постигается сознательным восприятием.

Технические приемы остроумия указывают на те же самые процессы, которые известны нам как особенности работы сна.

При том, что часто говорят, что остроту «создают», чувствуется, что этот процесс отличается от того процесса, который совершает человек, высказывающий мнение или делающий возражение. Острота имеет чрезвычайно резко выраженный характер «внезапно пришедшей в голову мысли». Еще за один момент до этого человек не знает, что он создаст остроту, которую потом останется лишь облечь в словесную форму. Человек испытывает, напротив того, нечто не поддающееся определению, что можно сравнить с внезапным разрядом интеллектуального напряжения, после которого сразу рождается острота, в большинстве случаев одновременно со своей оболочкой.

Фрейд сделал предположение, что при создании остроты ход мыслей погружается на момент в бессознательную сферу и затем внезапно выплывает из бессознательного в виде остроты.

Одной из Характерных черт остроумия, указывающей на то, что оно образуется в бессознательном спектре, является лаконичность. Лаконичность признак бессознательной обработки мыслей при создании остроты. Соответствующее ей в сновидении сгущения невозможно поставить в связь ни с каким другим моментом, кроме локализации в бессознательном. Здесь необходимо предположить, что в бессознательном ходе мыслей даны условия для сгущений, отсутствующие в предсознательном. При процессе сгущения теряются некоторые из подвергающихся ему элементов, в то время как другие, получающие от них энергию активности, приобретают усиленную конструкцию. Лаконичность остроумия, как и лаконичность сновидения, является необходимым побочным явлением происходящих в обоих случаях сгущений. Можно предположить, говорит Фрейд, что сгущения в том виде, в каком они служат технике остроумия, возникают автоматически, без особой преднамеренности, во время мыслительного процесса в бессознательном.

Сгущения в этом смысле являются источником удовольствия, это вполне согласуется с предположением, что они легко находят в бессознательном условия для своего возникновения. Даже больше того, усматривается мотивировка для погружения в бессознательное в том обстоятельстве, что там легко производится сгущение, которое доставляет удовольствие и которое нужно остроте.

Так же передвигание при работе сна указывает на воздействие цензуры сознательного мышления, и соответственно этому, встретив среди технических приемов остроумия передвигание, предположительно, при образовании остроты играет роль задерживающая сила. Стремление получить в остроте прежнее удовольствие от бессмыслицы или игры словами встречает в нормальном состоянии задержку в виде протеста критического разума, и эту задержку необходимо преодолевать в каждом отдельном случае. Но в том способе, каким работа остроумия разрешает эту задачу, проявляются резкая разница между остротой и сновидением. В работе сна разрешение этой задачи происходит регулярно путем передвиганий. Все приемы передвигания являются техническими приемами остроумия, но при этом в большинстве случаев соблюдают границы, отведенные их применению в сознательном мышлении. Передвигание может вообще отсутствовать, хотя бы остроте и предстояло выполнение необходимой задачи преодоления задержки.

Острота не создает компромиссов, как это делает сновидение, она не избегает задержки.

Среди технических приемов, общих и для остроумия, и для сновидения, выделяют изображение при помощи противоположности и употребление бессмыслицы.

Важнейшим постулатом теории сновидений З.Фрейда, является положение о том, что всякое сновидение есть осуществление желания. Объясняется это тем, что инстинктивные побуждения, которые в бодрственной жизни Я старается игнорировать, проникают в сферу предсознательного с полной готовностью завладеть сознанием и нарушить сон. Во избежание этого, Я субъект идет на компромисс, создавая иллюзию осуществления этих желаний, которой и является сновидение. Активность Я в состоянии сна никогда не исчезает полностью. Я, будучи неспособно противостоять бессознательному материалу из сферы Оно, стремящемуся к сознанию, пытается сделать его как можно менее очевидным для сознания с помощью особой психической инстанции, названной З.Фрейдом цензурой. Для сокрытия реального смысла сновидения цензура пользуется процессами смещения и сгущения, которые в совокупности с другими процессами представляют искажающую деятельность сновидения. В сновидении постоянно происходит смещение психического акцента на индифферентный материал, в результате чего он становится центром сновидения, тогда как наиболее значимое оказывается в стороне и может быть представлено лишь отдаленным намеком. Кроме того, представления, в результате тенденции к сгущению, могут накладываться друг на друга, создавая сложный образ, отдельные элементы которого имеют ассоциативную связь (часто отдаленную, опосредованную множеством промежуточных образований) с комплексом мыслей, лежащих в основе сновидения. Осуществление смещения и сгущения становится возможным благодаря свободному состоянию энергии в сфере бессознательного, которая может легко смещаться от одного представления к другому. Таким образом, результатом искажающей деятельности сновидения является отличие явного содержания сновидения, репродуцируемого в памяти по пробуждении, от скрытого, в основе которого лежит осуществление желания и мысли с ним связанные. Раскрытию реального смысла сновидения помогает, используемый в психоанализе, метод свободных ассоциаций, вектор действия которого направлен в сторону, обратную работе сновидения: от одного элемента явного содержания, через ряд промежуточных ассоциаций, к скрытым мыслям, лежащим в его основе. Механизм образования сновидений выглядит следующим образом: во сне бессознательные желания преодолевают сопротивление Я и устремляются к сознанию, на пути к которому претерпевают изменения, обусловленные искажающей деятельностью сновидения, главными моментами которой являются процессы смещения и сгущения.
Сновидение "мыслит" образами, т.е. превращает в представления содержание мыслей, за ним скрывающихся. "мыслит"- речь идет о простом изображении уже имеющихся мыслей, а не об аналитико-синтетической деятельности мышления, характерной для бодрственной жизни. Эти процессы в сновидении отсутствуют. По этому поводу Фрейд высказывается следующим образом: "Я утверждаю: все, что имеет в сновидении форму мнимого проявления функций мышления, не должно считаться мыслительным процессом деятельности сновидения, а относится к материалу мыслей, скрывающихся за сновидением, и в виде готового целого переносится оттуда в явное его содержание".
Существуют категории сновидений, в которых возникает неприятное чувство. Среди них выделяются сновидения страха. Страх в сновидении может исходить из двух различных источников. Если во сне бессознательное желание наиболее неприятное для субъекта преодолевает сопротивление цензуры и проникает в сферу предсознательного, то это преодоление сопротивления будет сопровождаться чувством страха в сновидении, цель которого скрыть от сознания наличие этого неприятного для индивида желания. Здесь мы имеем дело с психически обсусловленным страхом. Иногда в сновидении проявляется соматически обусловленный страх (страх, вызванный задержкой дыхания, неудобным положением тела спящего, болезненными процессами в организме и т.п.). В этом случае работа сновидения пробуждает в бессознательном такое желание, которое в других условиях само способно порождать чувство страха, т.е. опять-таки желание, неприятное для спящего. О сновидениях страха Фрейд пишет: "Из двух явлений, аффекта и представления, тесно связанных друг с другом, одно из них актуальное, вызывает другое также и в сновидении. Таким образом, в обоих случаях страх, проявляющийся в сновидении, служит указанием на то, что в основе сновидения лежит неприятное для нас желание, о существовании которого мы предпочли бы не знать.

Для сновидений характерно то, что мы никогда не способны воспроизвести содержание сновидения полностью, но зачастую вспоминаем лишь отрывки виденного во сне, а иногда и вовсе не помним сновидения, хотя по пробуждении нас не покидает чувство, что нам что-то снилось. Забывание сновидений обусловленно тем, что в бодрственном состоянии активность цензуры значительно выше, чем во сне; сфера Я по пробуждении вновь приобретает полный контроль над Оно, в большей или меньшей степени утраченный во время сна, и старается устранить особенно тягостные и неприемлемые элементы сновидения, где материал из Оно нашел максимальное отражение при минимальном искажении. Поэтому в сновидении, в первую очередь, забывается то, что наиболее прозрачно указывает на его скрытое содержание. Вообще, можно утверждать, что степень отчетливости сновидения служит критерием искажения подавленных мыслей и желаний, в нем проявившихся (т.е. по ясности сновидения в памяти мы можем судить о том, насколько было преодолено сопротивление Я бессознательным материалом из сферы Оно и насколько последний доминировал над первым). Более того, не только память, но и чувства, связанные со сновидением в первые моменты после пробуждения, а также первые суждения о сновидении относятся к его скрытому содержанию и им детеминированны, т.е. первые минуты после пробуждения можно, отчасти, считать продолжением сновидения и его деятельности. Все вышеизложенные положения проливают свет не только на забывание сновидений, но и на общие механизмы памяти, открывают широкие перспективы исследования динамики забывания.